Вот так случается часто в жизни...
Много раз бывая на Рязанской земле
и с Александром Петровичем и уже после... без него,
не довелось мне встретится с его земляком
,интересным человеком...Михаилом Полевым.
И вот совсем недавно нас "познакомил" инет,который выдал адрес сайта Михаила Полева с рассказом
"Александр Петрович Аверкин".
Это уже потом я написала ему письмо,потом сходила на
Прозу.ру... там у Михаила на литературном портале есть страница... почитала с огромным удовольствием...
поэтому не могу не поделиться с гостями Аверкинского сайта...хочу и ВАС познакомить с произведениями Миахила ,
Проза_ру._Михаил_Полев.
в которых и ВЫ увидите замечательного,скромного,талантливого человека...
ссылка на сайт Михаила у нас на сайте есть... сходите...
сайт еще в работе...но почитать и подумать о жизни после прочтения,есть что.
Ну а сейчас...
Михаил Полев
 Взгляд на великих с малой родины.
Александр Петрович Аверкин
Скромный уголок нашей Рязанской земли, где мне посчастливилось родиться, не был обделен талантами.
Наиболее известно было в родных деревушках
имя Алексея Силыча Новикова-Прибоя.
В его произведениях звучали мотивы и образы родного края, внимательный читатель находил и узнавал приметы родных мест. В отроческие годы мои пути пересекались с внуками старика Степана Максимовича Ивашкина, ходившим с писателем на охоту и исколесившим с ним немало лесных просек и полей. Образ деда, послужившего прообразом Максимыча в рассказе Новикова-Прибоя "Среди топи", был запечатлен классиком советской литературы. Сам дед по этой причине был достопримечательностью полулесной деревушки Ряньзя, расположенной на самой границе мордовского леса и рязанских полей, и в наши дни почти сгинувшей среди поросшей молодым березняком на месте брошенной в лихую годину перестройки пашни. Дед застрелился в середине от неизвестной на жизнь обиды 60-х годов, многочисленные внуки его, оставшиеся в памяти чумазыми, нищими и и вечно голодными тоже ушли уже в мир иной. Впрочем, нищета и недоедание в те годы не было редкостью и совершенно не воспринималось чем-то из ряда вон выходящим.
В двух-трех верстах от Ряньзи, разместившейся на одноименном ручье, вытекавшем из большого и дикого в те годы леса, вдоль автомобильной трассы Москва – Куйбышев тянулась деревня Шафторка.
Впрочем, Шафторка была селом, поскольку там была деревянная церковь, сгоревшая во время войны, и осталось кладбище. В пятидесятые еще годы прошлого столетия там крестили детей у заезжего батюшки. Там же, по смутным воспоминаниям, оставшимся от рассказов мамы, крестили и меня.
Сама трасса строилась в несколько этапов и первоначально проходила, петляя по всем встречающимся на пути населенным пунктам. Была она в годы строительства очень узкой, следы ее почти стерлись. Но старожилы наших мест показывают детям и внукам ее тонкие ответвления от основного теперешнего широкого полотна в сторону покосившихся крыш агонизирующих деревень как достопримечательность былых времен.
После неоднократных модернизаций дороги деревня осталась в стороне от нее, провожая мчащихся путников взглядами крыш. Я и мое поколение вспоминает их крытыми соломой, дранкой у зажиточных семей, шифером в более позднее время. И видим их в массе своей провалившимися в настоящее.
Деревня была многолюдной. История ее наравне с историей окружающих сел и деревень достаточно древняя и насчитывает не менее четырехсот лет.
За столетия сложился свой сельский уклад, фамилии, привычки.
Как по повсеместному сельскому обычаю жители каждой деревни имели свою кличку, так и жители этой звались «пруны», потому что считались в округе хитроватыми, жуликоватыми и достаточно вороватыми.
Все окрестные села и деревни относились до революции к Тамбовской губернии и после революции были распределены между Мордовией и Рязанской областью.
В этой вот описываемой мною деревне и суждено было родиться в середине 30-х лет прошлого столетия песенному таланту земли русской Александру Петровичу Аверкину.
Сухая энциклопедическая справка Википедии гласит:
Аверкин Александр Петрович
род. 10 февр. 1935 в д. Шафторка Сасовского р-на Рязанской обл. Композитор. В 1959—1961 обучался в Муз. училище им. Гнесиных, в 1952—1955 участник семинара самодеятельных композиторов при СК СССР (рук. А. С. Абрамский). В 1968—1975 учился на дирижерско-оркестровом отд. Моск. ин-та культуры. В 1952—1954 баянист-концертмейстер различных ансамблей. В 1962—1967 инструктор Политуправления МВО. С 1970 худож. рук. ансамбля Москонцерта "Рождение песни".
За сухостью документа практически не видно жизни великого и талантливого человека.
Она собирается из штрихов воспоминаний современников и друзей.
Аверкин родился в деревне и считал в жизни себя Рязанским парнем. По преданию односельчан корни его семьи были в соседней деревне Новое и по деревенскому обычаю имели вторую расхожую местную фамилию "Шумкины".
В 1936 семья перебралась в Москву за лучшей жизнью.
Вначале войны отец его погибает при обороне Москвы, мать с ребенком вынуждена вернуться в родную деревню. Подобная ситуация была типичной в то трудное время.
Население городов, к которым подходила линия фронта, эвакуировалось зачастую в неизвестность. Здесь же в деревне были родные, с которыми был обеспечен кусок хлеба.
Все военные годы парнишка провел в родной деревне. В Москву мать вернулась лишь в самом конце сороковых, с началом активного восстановления народного хозяйства от послевоенной разрухи. В деревне оставалась бабушка.
Можно с уверенностью говорить о том, что становление таланта, закрепление генов происходило на Рязанской земле, на родной сторонушке, поскольку с ней были связаны самые впечатлительные для таланта отроческие годы.
Отношение стороны, питавшей духовно поэта и писателя, к Рязанщине является чисто географическим. Относясь до революции к Тамбовщине, околоток русских деревень, вывезенных в 17-м веке графом Салтыковым из Подмосковья с целью колонизации земель, заселенных мордвой, культурно с исторической Рязанщиной никогда связан не был.
Околоток был оторван от центральных русских областей лесами.
Одно в споре о том, какой области или республике принадлежит талант Аверкина, можно утверждать бесспорно: русский талант принадлежит России.
Гармонь, баян культивировались в наших местах. И особенно проявлялось это в деревнях Ряньзя, Шафторка, Студенец, Новое. У меня до сих пор стоит перед глазами образ однорукого шафторского гармониста на посиделках в Ряньзенском клубе, которому растягивали меха гармони добровольные помощники.
Жив в настоящее время другой самородок наших мест, сверстник Аверкина, его полный тезка, Александр Петрович Селиверстов, уроженец деревни Крутое нашего околотка.
Они знали друг друга, давали уроки взаимной игры, но у каждого по своему легла стезя жизни.
Дальнейшая жизнь Аверкина складывалась как человека, поставившего перед собою определенную цель.
Цель служения песенному искусству России.
Несомненно, большую роль в его жизни играло совместное творчество с Людмилой Зыкиной. Родство их песенных душ, родство их талантов.
Наверное, их связывало по жизни и что-то большее.
Энциклопедические источники как о бесспорном факте сообщают, что Александр Аверкин был первым мужем Людмилы Зыкиной, но сама Зыкина никогда не говорила об этом. Хотя весьма откровенно рассказывала о своей частной жизни.
Друзья композитора также бесспорно констатируют их связь, но кому из великих не перемывали косточек?
Все может быть и с кем угодно, но талант дается избранным.
И потому они, таланты, не подсудны.
Александр Аверкин был очень известен при жизни.
Но на его родине интерес к его творчеству и его личности резко возрос после смерти композитора. Что, наверное, также закономерно.
Связь с малой родиной поддерживалась Аверкиным постоянно. Вначале как выходца из деревни в отроческом возрасте, у которого там остались сверстники и родные люди. Затем, получая образование, он как само собой разумеющееся брал направления в творческие командировки в родные места.
Но что-либо выдающееся об Аверкине периода его становления односельчане вспомнить не могут, что тоже вполне логично.
Из сельской местности эмигрировала масса народа, практически вся молодежь. И каждый шел свои путем. Личность оформлялась годы спустя.
Умерла бабушка, порвалось, возможно, единственное родственное звено с деревней, сверстники разбросаны по городам и весям. Перерыв в отношениях с отчиной при таких условиях практически неизбежен.
Неподдельная любовь к малой родине у Аверкина проявлялась в том, что он не скрывал своих корней, наоборот, широко пропагандировал их.
В искусстве масса примеров, когда маститые мэтры вытаскивают на исходе жизни свои связи с местом, породившим их, лишь тогда, когда это несет какие-то дивиденды их имиджу. Складывается впечатление, что до этого момента они просто скрывали, стыдились своего происхождения.
Что никак нельзя применить к Александру Петровичу. Он никогда не искал в родословной графских корней.
В памяти народной отложился приезд Аверкина на родину уже известным и маститым лет 30-40 назад. Я специально не синхронизирую эти сроки с официальными датами, передавая в первозданном виде рассказы односельчан.
В связи с приездом земляка правление колхоза решило зарезать барана.
Тогда в селе было кому встречать. Эта встреча была настоящим праздником для жителей окрестных деревень.
И искренне верю, что это был праздник для композитора, для которого встречи с народом были привычным элементом трудовой деятельности, обыденностью.
Встречали его, кто помнил Сашку Шумкина, баяниста–виртуоза. Каких много было в окрестных деревнях, а на всю страну известным стал он один.
Помнили его родителей. И люди радовались встрече, и слезы были искренними.
Умер Аверкин в 1995 году. Хотя опять-таки в энциклопедических источниках сообщается что умер он в Москве, смерть по воспоминаниям власть имущих тех лет, произошла в Рязани.
Якобы посетил Александр Петрович столицу родных мест с целью обсуждения своего вклада в празднование 100-летия со дня рождения Есенина.
Смерть была неожиданной. Тело по неизвестным причинам долго не могли забрать в Москву.
После смерти Аверкина память о нем была достаточно увековечена.
Был создан дом-музей в родной деревушке, там проходили и первые фестивали его памяти.
Позднее фестивали переместились в районный центр.
Причина перемещения видимо одна.
В том, что родная деревушка великого таланта сходит, стирается с лица земли.
И трудно искать виновных в этом.
Шафторка исчезает так же, как практически исчезли другие окружающие ее деревни:
Ряньзя, Новая, Липки, Крутое, Жульевка, Толстовка….
И несть им числа…
Агонию деревень завершают пожары от нескошенной травы. Не скошенной потому, что некому стало ее выкашивать. Не стало скотины, которую надо ею кормить. Вымер народ, который мог эту скотину держать.
И уходят те, кто еще немного помнит нашего земляка.
В начале апреля 2009 года сгорела и Шафторка. В огне погибли около двадцати домов, из них два жилых…
И вот этими двумя жилыми домами, оставшимися от большого когда-то села, давшему жизнь великому таланту, сказано о его будущем.
|
|
Дорогие друзья.
по электронной почте мне пришло письмо
от Юрия Бардадыма с Украины...
хочу поставить очерк из этого письма сюда...
в Гостиной он "не помещается"... настройки не пускают по обьему...
а делить его на части нельзя...это целое...
ЮРИЙ БАРДАДЫМ
Осенняя грусть...
Окунувшись в чарующий песенный мир композитора Александра Аверкина в ранней юности, я остался в нем навсегда. Когда Александр Петрович играл на баяне, то словно играл на струнах человеческих душ и из-под его волшебных пальцев лились песни о березах, бескрайних полях и перелесках, реках и озерах. Он как никто другой понимал глубину человеческих переживаний и переносил это понимание в свои песни, которые вскоре становились народными. Песни Александра Петровича - настоящие родники, к которым всегда припадаешь, чтобы ощутить живительную влагу родной земли. Он без остатка отдал свое песенное сердце людям и его тепло согревает их души, наполняя добром и светом. Знают и любят песни композитора и в Украине. До глубины души взволновала меня песня Александра Аверкина на стихи Павла Макшанцева "Осенняя грусть", которую проникновенно исполнила прекрасная певица Светлана Дятел. Слушал ее пение и нет-нет да и блеснет слезинка в глазах от щемящей тоски. Сколько чувств и переживаний вкладывает эта замечательная певица в произведение автора. Будто в явь видится журавлей косяк в еще голубом небе, слышится , как они роняют свой прощальный вскрик на увядшие нивы. И словно видишь родную землю с высоты птичьего полета. Вот голос певицы снижается медленно, плавно и мягко над рябиной с пылающими гроздьями, а в это время ее журавли отдаляются все дальше и дальше. Но вот усиливаются полные драматизма слова, открывается сильный звук и голос взмывается ввысь вслед за этой журавлиной стаей. Не догнав ее, потухает в щемящих строчках песни : "Крик роняет стая журавлиная и печали сердца не унять". Но не угасает совсем, а вспыхивает искоркой надежды : "Отшумят дожди косые, вьюги отметутся, и опять к полям России журавли вернутся..."Светлана Леонидовна в этой песне словно защищает, оберегает своим голосом и этих журавлей, и рассветное небо, и землю нашу родную. Чистота интонации, ее мастерское владение голосом помогли раскрыть те чувства, которые композитор Александр Аверкин вложил в эту песню. Таковой мне видится эта песня в исполнении моей любимой певицы Светланы Дятел. Первым прикосновением к творчеству этой прекрасной исполнительницы стал для меня ее альбом "Ты заря ль моя, зоренька". От всей души я радуюсь, что живет вместе с нами эта замечательная певица, радуя своим неповторимым голосом, а значит, будет жить и русская песня. Ей дан голос от Бога и низкий ей поклон, что она щедро дарит его всем нам, влюбленным в русскую песню.
|
Простите нас, добрые аисты…
Аисты – птицы моего детства. Говорят, что они селятся возле добрых людей. Теперь и я в это верю после того, как четыре года тому назад на крыше водонапорной башни сельхозпредриятия облюбовала себе место пара чудесных черно-белых птиц. И взрослый и малый, и озабоченный, и тот, кто просто слонялся – все водночасье забывали о делах насущных – стоило только взглянуть вверх, чтобы полюбоваться аистами , обрести в душе тепло и покой. Это был наглядный урок самой природы , данный нам, людям: как нужно заботиться о своем жилище, как с любовью и уважением строить взаимоотношения в семье, терпеливо и последовательно воспитывать детей. В августе того года стали на крыло трое молодых птенцов и верилось, что аисты навсегда поселились в наших краях. И действительно, на радость и утешение всем возвратились они весной и сразу же окунулись в свои нехитрые дела: гнездо подправить, очистить его от нанесенного зимней стужей мусора . А вскоре аисты уже по очереди сидели в гнезде в томительном ожидании того момента, когда у них появятся птенцы. Не судилось… Оказывается, намного проще вынести сор из гнезда, чем из душ людских. Взрослым именно в это время надумалось ремонтировать башню (как будто для этого у них не было времени раньше), а некоторые подростки, для которых, невзирая на юный возраст, уже нет ничего святого, захотелось посмотреть, что там в гнезде. Не вынесли гордые птицы такого надругательства, снялись с обжитого места, оставив по себе трое яиц, в которых постепенно угасала жизнь еще не появившихся на свет птенцов. Улетели за лучшей судьбой , искать более добрых людей. И скорее всего нашли. Но с тех пор , каждой весной, прилетают они к гнезду, посидят день-другой, погрустят, о чем-то поклекочут на своем птичьем языке, затем с над усилием взмахнут крыльями и , сделав несколько прощальных кругов над неблагодарным селом, исчезают в бескрайней синеве, оставляя в сердцах неравнодушных людей боль и печаль. Очевидно есть та невидимая сила, которая заставляет и людей, и птиц ехать и лететь далеко-далеко, чтобы открыть покосившуюся калитку на родное подворье , на котором уже давно никто не живет, но хранящим первые шаги в большую жизнь и навсегда оставшимся той неразрывной нитью, связующей нас с прошлым, помогает не забывать какого мы роду-племени. Посидеть на родительском пороге старенькой избушки, набраться живительной силы от родной земли , поклониться могилам родных и близких. И можно снова возвращаться в края, которые дали нам кров и стали нашей второй родиной. Стоит на большом подворье водонапорная башня, а на ней – гнездо аистов. Пустое, одинокое, как немой укор нам, сельчанам, не выдержавших экзамен на человечность. Прохожу мимо башни не поднимая глаз. Моросит мелкий осенний дождик, стекает по щекам. А может это вовсе и не дождинки, а горькие слезы покаяния за чужое бездушие. И угасает в осенней мгле немой крик : «Простите нас, аисты!» |
САЛТЫКОВО
К вопросу об истории деревень нашего околотка.
О том, что села и деревни, расположенные вдоль трассы Москва-Куйбышев (теперь носящая название «Урал») и полуостровом вдающиеся в Зубово-Полянский район Мордовии, имеют историю, отличную от основной Рязанщины, я осознал, будучи уже в зрелом возрасте. Вышел в приемную своего руководителя и, увидев на столе секретаря яркие брошюры, взял в руки. Это был «Рязанский этнографический вестник» под редакцией Коростылева. Бросилась в глаза сразу же статья под названием «Об песенном обиходе некоторых сел Сасовского района». Выпуск вестника был приурочен 100-летию известного в своих кругах этнографа Соловьевой Натальи Ивановны, статья написана ее ученицей, Гиляровой Н. Н. Опять таки взгляд упал на знакомые названия: Салтыково, Каменка, Пичкиряево. Историческая справка была на полстранички, но бесценна по содержанию. Больше подобных сведений найти не удалось пока. Дело осложнялось тем, что Салтыково с прилегающими деревнями относилось к Спасскому уезду Тамбовской губернии, Сасово к Елатомскому. После революции, во время Антоновщины, Тамбовские архивы сгорели, и ссылка на этот факт стала стандартной отпиской на все запросы. В статье говорилось о том, что села были заселены графом Салтыковым в первой четверти 17 века. Речь шла о Салтыкове, Студенце, Новой деревне, Шафторке, Каменке. Про Пичкиряево было сказано, что основали его беглые и отслужившие свое солдаты. Во время моего детства старики говорили, что селу триста лет, и это подтверждало данные статьи. Разбирая песенные традиции, Соловьева находила в истории названных сел много общего. Тем не менее, 300 лет существования сел наложило свой отпечаток на облик каждого. Второй импульс был получен при изучении карты Спасского уезда 1883 года. На ней обозначены Салтыково (Салтыковы буты), Шафторка, Студенец, Пичкиряевский майдан, Боковой майдан, Матвеевский майдан. Тракт, по которому расположены деревни и села, повторяет трассу «Урал». На карте рукой писаря отмечено, что красной чертой обозначена большая дорога. Именно так называлась центральная улица Салтыкова. То есть тракт проходил через село. Нет на карте Новой деревни и Крутого, тем не менее, они существовали. Крутое стояло на двух ручьях, один из которых называется Юва, и он четко обозначен на приведенной карте. На данные села есть ссылки в описаниях хозяйственной деятельности Спасского уезда. Остальные населенные пункты, показанные на карте, были чисто мордовские. При решении Сталиным, а он был наркомом по делам национальностей, национального вопроса наши русские села были приписаны к Сасовскому району. Села же с мордовским населением вошли в состав вновь образованного Зубово-Полянского района Мордовской АССР. Непонятно только как оказался в Мордовии Студенец с русским населением. Нет на карте Свеженькой, так как она была создана в связи с прокладкой железной дороги на Вернадовку в 1893 году. Однако лесничество в Свеженькой называлось Бутским, по имени Салтыковских бут. Села наши со стороны Бокового майдана называли москалями, мы их бутяками. Места в Мордовских лесах были топкими, дороги бутили местные жители, поэтому и бутяки. Со стороны Шацкого уезда нас называли Цуканами по деревне Крутое, где сильно цокали и окали. Мы же население той стороны звали Мешерками и Заценками, то есть за рекой Цной. О деревне Крутое с его диким оканьем и цоканьем ничего не говорит даже Гилярова. То есть село для наших мест случай из ряда вон выходящий. Тем не менее, в Кадомском районе, где есть подобный нашему полуостров, вдающийся в Мордовию, были деревни с таким же говором. Соловьева же в своей экспедиции Крутое даже не пыталась рассматривать, так сильно оно не вписывалось в общую картину сел. Каждое село также имело свои клички между собой. Крутовских дразнили кошелями, Салтыковских мешочниками. В упоминаемой статье говорится о кличке Шафторских жителей: паруны. Но когда я дал почитать статью жителю Ряньзи, выходцу из Шафторки кстати, он рассмеялся и поправил меня. - Какие же паруны? Пруны, от слова переть, воровать. То есть жители Шафторки испокон веков имели славу жуликоватых людей, которые не пройдут мимо того, что плохо лежит. Этнографы же из чувства такта несколько изменили неудобоваримое слово. Древность сел и относительная замкнутость каждого подтверждается тем, что в каждом селе с веками сложились фамилии, свойственные именно ему. В Салтыкове это были Горюновы, Мартишкины, Муруновы, Бесковы, Феофановы, Гульмановы, Плетуховы. Еще больше фамилии были сгруппированы в Крутом: Хряшевы, Голыбины,Голоктионовы, Жемчуговы, Чекановы, Вдовины, Гусаровы. В Шафторке Назины, Котыховы, Бочковы, Селиверстовы. От давности лет, когда образовались они, представители одной и той же фамилии не прослеживали родственных связей. Выходить замуж в соседнюю деревню было позорно. Бабка Аксинья, у которой я жил в школьные годы на квартире, глядя вслед какой то женщине, откомментировала: - беспутная она баба, ее даже замуж в своей деревне не взяли. А в другом случае я пытал свою крутовскую родню, тетю Пашу Хрящеву, откуда у нас родственные связи. Мама моя была из Салтыкова, из Тархановых. Та отвечает, что ее бабушка тоже урожденная Тарханова. - А почему же ее в своей деревне замуж не взяли? -Хроменькая была. В Салтыковых бутах и Боковом майдане были волостные правления, в Салтыково еще больница и школа. Селами являлись Салтыковы буты, Пичкиряевский, Боковой и Матвеевский майданы, поскольку там были церкви. Позже даты издания карты церковь построена была в Шафторке, где сохранилось кладбище. Все села под названием Салтыково связывают только их основатели, принадлежащие к одному боярскому роду. Хронология их различна. Наши Салтыковы буты основаны в первой четверти 17 века, Пензенское Салтыково в последней. Различна наша история и с Шацким районом. Шацк основал в 1552 году Борис Ивана Сукина сын (так в летописях). Села Шацкого уезда основывались в одно время с крепостью. Село Ямбирно в начале 17 века было полностью мордовским и языческим. Когда Рязанский архиепископ Мисаил в 1655году приехал туда крестить мордву, то был смертельно ранен.Это еще одно подтверждение того, что наши села были заселены графом в место, полностью окруженное мордовским населением. Убийство Мисаила послужило поводом для бегства мордвы из района Ямбирно, с Цны, в глушь лесов от расправы. Осели они в районе села Анаева теперешнего Зубово-Полянского района. В преданиях переселенцев долго сохранялись воспоминания о прежней жизни на Цне. Села Важное, Желанное Шацкого района и сасовские Лесные цветы были образованы при расселении пострадавшего от пожара населения села Конобеево барыней Нарышкиной. Переселенцы были в силу своего положения освобождены от податей на несколько лет, и от радости брали благозвучные названия. Деревня Лесные Цветы, находясь географически в пределах нашего околотка, тем не менее, сильно отличалась от других сел и деревень. Жители их были очень религиозными, в каждой избе передний угол от пола до потолка был заставлен иконами. По любому случаю проводились молебны. Наши деревни надо рассматривать как следующий этап русской колонизации мордовских земель после строительства Щацка и связанной с ним засечной черты. Эта граница исторического раздела четко очерчена географической границей между Шацким и Спасским уездами Тамбовской губернии. Сам же Тамбов был заложен и заселен в 1636 году казаками из села Конобеево на месте окраинной мордовской деревушки Тонбова. Историки до сих пор прослеживают связь межу коренными тамбовскими и конобеевскими фамилиями. Наши села не видели крепостного права, крестьяне были государственными. Мне, пацану еще, об этом рассказывали с гордостью старики. После революции началось образование новых деревень, выселок из старых. Перенаселение было огромным, дома стояли между собой очень тесно. Любой пожар уносил десяток домов, а то полсела. Требовалась разрядка. Из Салтыкова, как теперь назывались Салтыковы буты, выселилась Жульевка (Покровка - официальное название), из Студенца Толстовка (пос. им.Льва Толстого-оф.), из Крутого Васяевка и поселок Ленинский. Толстовку основал толстовец по вере, то есть человек, следующий учению Льва Толстого. Власти же нашли достойный выход из положения, дав деревне имя маститого писателя официально. Из Новой деревни к лесу за другую сторону большой дороги выселился поселок Красный. Здесь был лесопильный завод, который построили переселенцы из села Рянза Пензенской области. Относился завод к Зубовополянскому району и находился от Красного поселка через ручей. Поселок при заводе и ручей назвали Ряньзей. Поселок Красный по каким то причинам своего названия не удержал и со временем его тоже назвали Ряньзей. Так и существовало вместе две Ряньзи: одна Зубово-Полянского района, другая Сасовского. Во время коллективизации крестьянами из села Матвеевское и других была организована Коммуна «Свобода». Почтовый адрес ее был поселок Вадакша, школа называлась Первомайской, в народе прижилось до сих пор имя Коммуна, на базе которой позже был создан совхоз «Свобода». Поселок Ленинский после войны был полностью переселен куда то в северные лесные края. Остальные описываемые деревушки закончили свое существование в последние 30 – 40 лет. От всего описываемого околотка остались лишь Салтыково и Студенец, другие же либо распаханы уже, либо агонизируют. Рязань, 2008 год. |
|
|
| Форма входа |
|
 |
|
|
|
|
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
|
| Поиск |
|
|
|
|
