Виктор Боков
«Песня может сделать судьбу…»
— Расскажите, Виктор Федорович, как вы познакомились с Людмилой Зыкиной, первой исполнительницей ваших песен, принесших ей и вам всенародную славу и любовь? — С Зыкиной я очень просто познакомился. Я шел к министру культуры. Раскрылась дверь, и на пороге оказалась Зыкина — я ее первый раз тогда увидел. Я говорю ей: «Постойте, вы мне нравитесь».
Она сразу заулыбалась во весь рот. Я говорю ей: «Послушай, у тебя зубы редкие. У тебя расщелины между зубов большие. Ты, значит, влюбчивая».
Она говорит «То-очно». И спрашивает: «А вы?..»
А я говорю: «А я сверхвлюбчивый. Меня за это и Пушкин любит…»
Дальше. Был юбилей хора русского радио и телевидения. Под управлением Кутузова. Она меня пригласила на этот юбилей.
Я пошел туда с композитором Абрамским. Съездил на рынок, купил огурцов, редьки, всяких таких… фламандских огородных народных любимых овощей. И пришел туда с этими овощами. А там весь хор сидит — известные певцы, значит. Я сел за стол отдельно от них, с композитором Абрамским.
И говорю на весь зал: «Вы на своих сборищах ничего, кроме бездарных закусок, не знаете и не видите ничего, кроме пластинок сыра, который от долгой лежки загнул края, как сыроежка… Кто любит редьку? Ко мне! Кто любит огурцы? Ко мне!..» Как пошел ко мне весь хор!.. Все любят полопать. Я всех огурцами кормил, редькой кормил. А потом взял и запел частушки. Тогда Кутузов как раз начинал встречаться с певицей Катей Семенкиной, которая была очень любима в народе…
Она работала в хоре, выступала на пару с Тоней Фроловой, певицей из Вешенской станицы…
Ну и, значит, я вышел с балалайкой и давай петь частушки, любовные, про Катю, которая уже встречалась с Кутузовым (и потом стала его женой).
Я окно себе клеила,
Не хватило клейстера,
Не на шутку полюбила
Главного хормейстера.
Когда я это спел, то весь хор вообще упал…
Так вот, с Зыкиной у нас как-то сразу возникло… так, что я с ней, а она со мной.
Она тогда была участницей этого хора. И она первая спела сольную песню «Не спалось мне ночкой долгой». Очень здорово эта песня прозвучала в ее исполнении:
Не спалось мне ночкой долгой
Без тебя, мой дорогой.
Не спала гармонь за Волгой,
Вместе плакала со мной,
Не спала гармонь за Волгой,
Вместе плакала со мной…
Эта песня мне очень понравилась. Музыку к ней написал слепой композитор Поликарпов, которого я нашел, открыл и воспитал, то есть перевоспитал.
Он в своей музыке, в своих песнях подражал Дунаевскому, Блантеру, а я обратил его в русскую веру. И первую песню мы с ним написали в народном духе вот такую:
Все зеленые лужаечки
Засыпало снежком.
Еще снегом позасыпало
Любовь мою с дружком,
Еще снегом позасыпало
Любовь мою с дружком.
— А с Зыкиной как у вас дальше складывались отношения?
— Я создал ансамбль частушки. Мне дали в аккомпаниаторы молодого парня — Сашу Аверкина, баяниста. И, значит, с Сашей Аверкиным мы жили в подмосковном санатории. В этом санатории директором была мать Маленкова. Да, мать того самого Маленкова. И она очень полюбила наш ансамбль частушки. К нам девки приезжали отовсюду частушки петь, главным образом с предприятия «Гжель», где посуду красивую делают. Собирались, пели. Сашка им аккомпанировал.
Во!
Я ему как-то и говорю: Саш, ты такой музыкальный, ты можешь писать песни. Я тебе стихи напишу, а ты попробуй напиши музыку…
— И это была песня «На побывку едет молодой моряк»?!
— Нет, другая. А потом я написал стихи «На побывку едет молодой моряк», а Сашка сочинил к ним музыку, получилась песня, а Зыкина эту песню запела…
Это было году в 1957.
И песня полетела!
И сразу стала очень популярной!
Я стал дружить с хором русской песни, в котором работала Людмила Зыкина. А потом вообще стал дружить со всеми русскими народными хорами, коллективами. И с рязанским хором дружил, и с воронежским, и с омским, и с новосибирским, и с оренбургским… И создавал с ними песни. То есть нет ни одного хора, с которым бы я не дружил и для которого что-нибудь не написал бы.
Мы очень дружили с Зыкиной. Я даже однажды привел ее в компанию поэтов. где были Евтушенко, Ваншенкин, Винокуров…
Она обалдела, Зыкина, от такой компании!
Она и сама об этом иногда рассказывает, как я ввел ее в круг поэтов.
Она была красивая очень женщина. Все поэты повскакали, когда ее увидели…
Но она ни с кем из них не заводила шашни, как говорится. Потому что у нее были свои увлечения, свой круг…
У нее был этот баянист, который ей играл, кхе, вот, очень хорошо так играл…
— Это до Аверкина или уже после Аверкина?
— Это уже после Аверкина. Аверкин был ее мужем.
— Потом ее мужем стал композитор Пономаренко?
— Что?! Муж?! Никогда!
Аверкин был, а Пономаренко никогда.
У него свои были… там.
Для нее он просто песни писал.
| 
